Глава 31

После описываемых событий прошло три дня. В субботу вечером Макс приехал к нам. Раскрасневшаяся Нора воскликнула:

– Максик, садись ужинать!

– Большое спасибо, – мигом ответил приятель, – я уже поел.

Нора прищурилась.

– Еду готовила не Ленка.

– А кто? – насторожился Макс.

Вообще говоря, он большой любитель поесть, но наша Ленка столь мерзко готовит, что Макс не хочет даже пробовать ее стряпню.

– Я знала, что ты приедешь, – лебезила Нора, – и заказала кое‑что в кафе «Готти». Вот только доставили.

– Да? – оживился Воронов. – Вообще говоря, я ел на работе лишь лапшу «Доширак» и с удовольствием бы слопал чего‑нибудь вкусненького.

– Пошли, пошли, – засуетилась Нора. Хозяйка, очевидно, заказала весь ассортимент.

Стол был уставлен яствами. Примерно через полчаса Макс откинулся на стуле.

– Все, больше не могу. Глазами бы съел все, а в желудке места нет.

– Мы тебе с собой завернем, – пообещала Нора.

Я подавил усмешку: хозяйку мучает любопытство, она рассчитывает, что объявившийся Макс ответит на ее вопросы. Ага, вот он вытащил сигареты. Сейчас Нора сочтет, что момент самый подходящий, и...

– Что же будет Кузьминскому? – начала Нора.

– Ничего, – пожал плечами Макс.

– Как?!

– Так!

– Он же убийца!!!

– Кто сказал?

– Ну... это ясно!

– Из чего? – Ну...

– Где доказательства? – ухмылялся Макс.

– В дневниках его отца, Петра Фадеевича, – горячилась Нора, – надо только прочитать их.

Макс тяжело вздохнул.

– Вкусный был ужин, господа Ниро Вульф и Арчи, прямо восхитительный. Я так понимаю, что теперь следует отработать его? То бишь рассказать вам...

– Да! – заорала Нора. – Да!

Макс поднял вверх указательный палец.

– Сначала разрешите напомнить вам старую истину: сапоги должен тачать сапожник, а пироги печь пирожник. Нора, вам не следует заниматься сыскной деятельностью.

– Это почему? – прошипела она.

– Потому что, имея на руках факты, вы ухитряетесь сделать из них не правильные выводы, – спокойно объяснил Макс, – хватаетесь за одну версию, не разматываете ее до конца, бросаете, цепляетесь за другую, строите неверные предположения. Одним словом, ведете себя непрофессионально. Ну отчего вы решили, что способны самостоятельно найти преступника?

Я исподтишка глянул на Нору. Хозяйка сидела, закусив нижнюю губу. Зная ее характер, хорошо понимаю, как ей хочется сейчас накинуться на Макса и начать вырывать из него перья. Но ей приходится сдерживаться, иначе правды не узнать.

– Ну что? – ерничал Макс. – Мне приступать? На лице Норы заиграла самая ласковая улыбка.

– Да, да, конечно, хочешь кофейку?

– Он тоже из «Готти»?

– Нет, велю Ленке сварить.

– Тогда лучше воды, – быстро сказал Макс.

– Не тяни кота за хвост, – не выдержала Нора, – меня сейчас просто разорвет от любопытства!

– Значит, так, – медленно начал Макс, – вернемся в прошлое.

Жил‑был Петр Фадеевич Кузьминский, милый, интеллигентный человек. И была у него беда – жена Глафира, больная шизофренией.

Петр Фадеевич к супруге относился очень хорошо и в моменты обострения болезни не сдавал ее в клинику... Потом ему временно повезло: жена увлеклась живописью и несколько лет вела себя почти нормально.

Как радовался Петр Фадеевич, поймет лишь тот, кто имел дело с сумасшедшими. Но ликование было недолгим. Вскоре лечащий врач предупредил несчастного мужа:

– Глафира опять входит в стадию обострения и может стать опасной для окружающих.

Профессор оказался прав. Однажды вечером жена, сжимая ножницы, вошла в кабинет к мужу и попыталась убить его. Петр Фадеевич выхватил из ее руки остро заточенные клинки и... воткнул их Глафире в шею.

– Он убил ее, – прошептала Нора. Макс кивнул:

– Да. Кстати, вы были правы, его дневник содержит много интересного, но он был тщательно заперт в сейфе, чтобы на записи не наткнулись чужие глаза. Так вот, в дневнике Петр Фадеевич подробно описывает свои чувства. Глафиру он убил из жалости. После покушения на мужа ее бы заперли в «желтом доме». О том, какие там царят порядки, Кузьминский был осведомлен, он понимал, что лучше лежать в могиле, чем медленно умирать в психиатрической клинике. Еще он боялся за сына, мальчика нервного, болезненно обидчивого, отягощенного дурной наследственностью. Ему незачем было видеть, как мать лишается человеческого облика. Отсюда и решение убить Глафиру. Петр Фадеевич нарисовал на картине красное пятно и рассказал приехавшим милиционерам о жене‑шизофреничке, покончившей жизнь самоубийством.

Поскольку врачи показали следователю историю болезни, тот поверил Кузьминскому, и дело было благополучно закрыто.

Петр Фадеевич впервые за многие годы вздохнул свободно. Через некоторое время, поняв, что в доме требуется хозяйка, он привел новую жену: Варвару. У той имелась дочка Лисочка.

Но зря Петр Фадеевич надеялся на тихий семейный уют. Сережа, невзлюбивший Варвару и возненавидевший избалованную Лисочку, решил избавиться сначала от мачехи.

Подросток достает из сундука платье покойной матери, закрывает вуалью лицо и принимается изводить Варвару. Она, особа нервная, экзальтированная, верящая гадалкам и колдунам, моментально «ведется». А Сережа старается изо всех сил.

В дом снова зачастили психиатры, в ход пошли таблетки. Сережа рассчитывал, что отец, поняв, что ему на жизненном пути вновь попалась психически больная, разведется с Варварой. Мальчик подсыпает мачехе в еду таблетки, она принимает двойную дозу психотропных средств, и у нее совершенно «съезжает крыша». Врачи вполне определенно ставят диагноз – быстро прогрессирующая шизофрения, их прогноз неблагоприятный: Варвару ждет полное безумие. Петр Фадеевич теряет голову. Много страниц дневника отведено размышлениям, почему судьба решила так наказать его? Отчего именно ему «посчастливилось» дважды попасть в одну западню? Петр Фадеевич приглашает в дом все новых и новых докторов, надеясь на счастливый исход болезни.

Но Варваре делается все хуже. Если вполне здорового человека начать пичкать лекарствами, которые применяются в «большой психиатрии», причем в двойном количестве, ничего хорошего не получится. У несчастной Варвары на самом деле начинается мания преследования. Она боится оставаться дома одна, спит с включенной лампой, но «привидение», не боясь света, упорно появляется у нее в комнате и шипит:

– Убирайся из моего дома, убью!

Кульминация наступает осенью. В начале ноября, а именно седьмого числа, Петр Фадеевич, как большинство советских служащих, отправился на демонстрацию. Когда он около трех вернулся домой, его ждала «восхитительная» картина: кабинет был превращен в развалины. Потная красная Варвара рвала на мелкие части портьеры. Оглядев то, что осталось от мебели, Петр Фадеевич на пару мгновений испугался. А Варвара с непонятно откуда взявшейся силищей в хрупких руках раздирала плотные шторы, приговаривая:

– Глафира здесь живет, сейчас найду ее! Кузьминскому кое‑как удалось успокоить жену и уложить ее в постель. В честь всенародного праздника прислуга была отпущена, и Петр Фадеевич, радуясь, что никто из посторонних не видит разгрома, принялся убирать квартиру. Тут прибыл вызванный доктор, осмотрел больную, сделал ей пару уколов снотворного и огорошил Кузьминского заявлением:

– Увы, припадки станут теперь постоянными. Вам придется либо нанимать сиделку, либо отправить супругу в клинику, под постоянное наблюдение.

Сказал и ушел. А Кузьминский остался один со своими тяжелыми раздумьями. Прислуга, как известно, отсутствовала, Сережа и Лисочка должны были прийти поздно из своих школ. В те годы Седьмого ноября в школах устраивали вечера, после которых начинались танцы. Тогда у школьников не было больших возможностей для веселья, ночных клубов, дискотек и кафе, работающих круглосуточно, не было и в помине. Поэтому подростки очень дорожили тремя днями в году, когда официально разрешалось танцевать под музыку: Седьмое ноября, Новый год и Первое мая. На танцплощадки, существовавшие тогда в СССР, пускали только тех, кому исполнилось восемнадцать. А телевизор, редкий гость в квартирах, заканчивал передачи в районе двадцати трех часов.

Петр Фадеевич начал действовать. «Мизансцену» он выстроил, словно опытный режиссер. Сначала отнес спящую беспробудным сном Варвару в свой кабинет, затем намалевал на картине красное пятно, а потом...

– Эй, – подскочил я, – погоди. Макс, ты ошибаешься! Варвару убил Сергей.

– Да? – прищурился приятель. – И почему ты в этом так уверен?

– На этом базируется наша версия, – ответила Нора, – Сергей Петрович убил Маргариту и Анну, чтобы они не выдали его тайну.

Макс засмеялся:

– Вы не сыщики, а Чебурашки! Сначала сами придумали историю, не имея никаких серьезных доказательств, потом поверили в нее, сделали далеко идущие выводы! Просто цирк!

– У нас есть доказательства, – оскорбилась Нора, – показания психолога Артема Ивановича!

Макс скривился:

– Не люблю я этих «людоведов» и «душелюбов». Варвару убил Петр Фадеевич. Могу дать посмотреть его дневник, там подробнейшим образом описано все: как нес жену, убивал, что пережил после...

– Это Сергей Петрович написал, – гнула свое Нора, – убил мачеху и решил свалить преступление на отца.

– Нет, – ответил Макс, – экспертиза со всей определенностью установила: тетрадь заполнена одним почерком, в пятидесятые годы, причем и чернила, и бумага изготовлены именно тогда. Варвару убил Петр Фадеевич, не захотевший опять жить с сумасшедшей. Он был убийцей, хладнокровным, расчетливым, и, как большинство преступников, совершив один раз злодеяние, во второй решил использовать тот же метод.

– Но почему Сергей сказал Артему Ивановичу о том, что Варвару убил он? – подскочил я. – Зачем оговорил себя?

Макс покачал головой:

– Психолог, хоть он сейчас и академик, похоже, не слишком‑то разбирается в людях. К тому же Петр Фадеевич, чтобы избавить себя от подозрений... Ладно, вы не перебивайте, а слушайте!

Утром пришедшая на работу Ванда Львовна обнаружила уже остывшее тело Варвары. И снова Петру Фадеевичу удается выскочить из воды, не намочив хвост. Следователь явно сочувствовал несчастному мужику, которого угораздило вновь напороться на сумасшедшую.

Через пару дней Сережа пришел к отцу и, плача, начал каяться в том, что пугал Варвару, подсыпал ей таблетки.

– Я убил ее, – рыдал мальчик, – пойду в милицию и признаюсь!

Петр Фадеевич испугался и отправился с сыном к психологу. После долгой работы Сережа вроде слегка пришел в себя, но его продолжает мучить совесть. Петр Фадеевич делает все, чтобы сын забыл о тяжелом эпизоде. Первым делом он сплавляет в детский дом Лисочку. Может быть, он и оставил бы девочку у себя, но она капризна, взбалмошна, эгоистична и до предела избалована. Лисочка и Сергей, несмотря на разницу в возрасте, постоянно затевают драки, скандалы. Но определяющим в решении Кузьминского избавиться от Лисочки было не это.

Девочка – большая любительница подслушивать, и однажды она стала свидетельницей Сережиного признания отцу в издевательствах над Варварой. Лисочка решила, что ее маму убил Сережа. Она ворвалась в кабинет с воплем:

– Негодяй! Ты довел до смерти мою мамочку!

Это было последней каплей. Петр Фадеевич отвез Лисочку в приют, сообщил педагогам, что у девочки от переживаний в голове каша, и забыл о ребенке. Он великолепно понимал: останься девочка дома, начнутся серьезные проблемы! Со спокойной жизнью он простился бы раз и навсегда.

– А мы думали, – растерянно пробормотал я, – что отец, зная про сына‑убийцу, решил спасти приемную дочь от смерти...

– Разреши тебе напомнить, – ядовито сказал Макс, – о домашней птице, обладательнице вкусного диетического мяса. Она тоже много думала, а потом попала в суп. Убийцей был Петр Фадеевич. Он сентиментальный человек, плачущий при виде бездомного котенка, хороший отец, верный муж и... жестокий, холодный, расчетливый преступник, решивший во что бы то ни стало прожить остаток дней без проблем. Себя он целиком и полностью оправдывает в своем дневнике. Дескать, Глафиру убил из жалости, не мог видеть ее мучений.

Находятся оправдания и для убийства Варвары.

«Она тяжело больна и сойдет в могилу на глазах Сережи, пугая его своим безумием». Первый раз Петр Фадеевич прикрывается маской любящего супруга, второй – заботливого отца, он даже испытывает к себе чувство глубокой жалости.

«Решение далось мне нелегко, ох как нелегко! Я сделал это не ради себя, а только из‑за сына, больная душа не должна увести за собой здоровую в могилу».

Но самая замечательная запись появляется после того, как Сережа признается, что пугал мачеху:

«Бедная Варвара! Кто бы мог подумать, что у ребенка возникнут подобные идеи. Значит, в ее смерти виноват Сергей, это он довел Варю до сумасшествия и, следовательно, убил ее». Все, Петр Фадеевич чувствует себя совершенно невиновным.

На какое‑то время у Кузьминских воцаряется относительный покой, но потом события начинают развиваться стремительно, так сильно сжатая пружина «выстреливает» и улетает очень далеко.

Во‑первых, Сергей нашел и прочитал дневник отца. Сами понимаете, какое впечатление на него произвел текст. Он не знает, как поступить... Во‑вторых, буквально на следующий день после того, как сын обнаружил дневник, Петр Фадеевич приводит Соню, молодую женщину из самой простой семьи.

И Сережа решает отомстить отцу. Он опять надевает платье покойной матери и начинает пугать Соню. Та в отличие от Варвары сразу понимает, в чем дело, и собирает чемоданы. Перед отъездом она рассказывает Петру Фадеевичу о причине своего ухода. Взбешенный отец затаскивает сына к себе в кабинет и начинает кричать:

– Ты убил Варвару и решил продолжить с Соней!

– Нет, – неожиданно парирует юноша, – ножницы в шеи несчастных женщин втыкал ты.

Петр Фадеевич замер с открытым ртом, а Сергей продолжил:

– Твой дневник у меня, он спрятан в надежном месте. Если в этом доме появится еще одна «мамочка», отнесу тетрадь в милицию.