Дарья Донцова

Игра в жмурики

Глава 9

Визит в банк я наметила на вторник. Мне никто не мешал заниматься своими делами. А утром я обнаружила в почте конверт с маленьким ключиком – Пьер возвращал украденное.

Банк встретил меня ровным гулом кондиционеров. Несколько человек бродили по большому залу. Отыскав нужное окошко, я обратилась к девушке:

– Я хотела бы открыть свой сейф.

– Вы хотели бы арендовать ячейку?

– Нет, – я показала ей ключ, – я хотела бы открыть сейф.

– Ну, тогда вам нужно пройти в отделение, как всегда. – Девушка уткнулась в компьютер.

Я вздохнула. Мне очень не хотелось привлекать внимание к тому факту, что я здесь впервые.

– Видите ли, я, кажется, забыла, какая дверь ведет в хранилище.

Девушка внимательно посмотрела на меня и нахмурилась. Она была очень молода, как Оля, или еще моложе. Потом ее лицо расплылось в дежурной улыбке:

– Прямо вот в эту синюю дверь, мадам, а дальше в коридорах будут указатели с яркой надписью:

"Хранилище”. Наш банк предусмотрел все для удобства клиентов. Знаете, многие наши посетители, в особенности пожилые, забывают дорогу.

– Благодарю вас.

– Всегда к услугам, мадам.

Я пошла к двери, девушка продолжала сиять улыбкой. Я вздохнула. Кажется, эта девочка думает, что если я в мои сорок пять помню, как застегивать кофточку, то это уже праздник. Благополучно преодолев все коридоры, я оказалась перед большой решеткой, возле которой на стуле маялся от скуки пожилой охранник. Увидев меня, он искренне обрадовался.

– Какой у вас номер, мадам? Я растерялась.

– Если забыли, поглядите на свой ключик, номер выбит на колечке.

Кажется, все в этом банке готовы считать меня маразматичкой преклонных лет. Может, мне следует изменить прическу и покрасить волосы в более светлый цвет? Я взглянула на ключик.

– Сто двадцатый.

– Прошу вас, мадам. – Охранник открыл решетку.

Я нашла ящичек и вытащила его наружу. Да, Пьер был абсолютно прав. Пусто, как в Аравийской пустыне. Интересно, что здесь хранили? Деньги, документы? Я заперла ящик и поблагодарила охранника. Мне показалось, что пожилой мужчина хочет что‑то сказать. Наконец он пересилил сомнения и проговорил:

– Мадам, это, конечно, не мое дело, но знаете, вы уже третий человек за четыре дня, который открывает этот ящик.

– Да, да, – отозвалась я, – тут приходил мой родственник – такой худощавый темноволосый мужчина. Он ушел с пустыми руками.

– Да, мадам, и вообще это не мое дело, раз у вас есть ключ.

– Но вы должны проявлять бдительность. Я вот совершенно уверена, что у вас великолепная память. Вы можете описать мне того мужчину, который приходил первым?

Охранник засмеялся и погрозил мне пальцем.

– Вам не удалось поймать меня. Первой приходила девушка – невысокого роста, с темными волосами и челкой. У нее еще были очки с затемненными стеклами. Помнится, я подумал, что для своего юного возраста она слишком ярко красится. Кровавая помада, жуткий румянец…

Я засмеялась.

– Да вы просто фотоаппарат. Прямо до малейших деталей описали мою племянницу. Она забрала портфель, красный такой?

Охранник захихикал.

– О нет, мадам, у нее в руках был железный ящик и папка.

Я порылась в сумочке.

– Очень приятно было познакомиться с вами. Не желаете сигарету?

– Что вы, мадам, на посту это строжайше запрещено. Нам не разрешают даже читать, хотя здесь можно скончаться от скуки. Вот разве поговоришь с кем, пошутишь, как с вами.

Я протянула ему бумажку:

– Купите себе сигарет после работы.

– Очень благодарен, мадам. Хотите, я угадаю, зачем вы приходили?

– Попробуйте.

– Вы ищите тот пакет, что потеряла девушка.

Она уронила его, очевидно, когда вынимала папку. Я увидел его не сразу, она уже ушла. Но можете не сомневаться, я отдал его в стол находок. Сейчас позвоню, и его принесут.

Он снял трубку телефона.

– Роже, принеси‑ка мне тот пакетик, что потеряли из сто двадцатого номера. За ним пришли.

Любопытство настолько измучило меня, что я вскрыла конверт прямо в машине. На колени выпала "Пари суар” семилетней давности. На первой полосе была заметка. "Сегодня днем потерпел авиакатастрофу частный самолет, принадлежавший барону Макмайеру. На борту, кроме самого барона, находились его жена и дочь, а также мадам Мартина Гранж. Ведутся поиски тел и остатков самолета.. Эксперты предполагают, что самолет упал в Ла Манш, недалеко от берегов Англии. На борту находилась коллекция старинных кукол, которую баронесса Макмайер везла на выставку в Лондон. Чудом избежал смерти юный барон Макмайер. Он уже был готов сесть в самолет, когда почувствовал острое недомогание. Прямо из аэропорта Жана Макмайера отправили в клинику, а его родители и сестра, к своему несчастью, решили не отменять поездку. "Я сам уговорил их лететь в Лондон, думал, что завтра буду здоров и догоню родителей, – сказал нашей газете в эксклюзивном интервью Жан Макмайер. – Господь слишком жесток ко мне, я не хочу больше жить”.

Я сложила газету. Ничего нового и интересного я не узнала. Да и зачем было хранить эту старую информацию? Я заглянула в конверт – ничего. Развернула еще раз газету и стала просматривать. На полях четвертой полосы было написано: "Ренальдо Донован, аэродром Ла Бурже, третий ангар”. Может, этот Ренальдо что‑нибудь знает? Во всяком случае, это было единственное, что я выяснила.

В Ла Бурже я попала как раз к обеду. Первый встретившийся мне механик в засаленном комбинезоне кусал гигантский сандвич длиной в метр.

– Не знаете ли вы, где найти Ренальдо Донована? – спросила я.

– Да там ищите, в третьем ангаре. А что, у вас машина сломалась?

Не ответив ему, под палящим солнцем я пошла по полю. Было немилосердно жарко, и блузка прилипла к телу. Вдоль ограждения тянулись сараи, похожие на гигантские банки сардин. Наверное, это и были ангары. Открыв дверь того, на котором была написана римская цифра "три”, я заглянула в прохладный полумрак.

– Месье Донован, вы здесь?

– Здесь, – раздался голос откуда‑то из глубины.

Я пошла на звук. Возле раскрытого окошка стоял мужчина в зеленом комбинезоне. Свет падал ему в затылок, и я не видела лица.

– Месье Донован? – переспросила я, щурясь от солнечного света, льющегося из окна.

– Да, зовите меня Ренальдо. А вас, очевидно, прислала Анриетта? Где ваша машина?

Поколебавшись секунду, я решила не разубеждать его.

– Машина, к сожалению, дома, я приехала на такси.

– Я не могу сейчас поехать с вами. Разве только после работы или в воскресенье с утра.

Он повернулся лицом к свету, и я увидела, что называть мужчиной этого подростка явно преждевременно. Заметив мое удивление, Ренальдо истолковал его по‑своему.

– Мне двадцать три года. Выгляжу я, конечно, моложе, но в моей квалификации вы можете не сомневаться. Вся моя жизнь проходит среди самолетов, и я могу собрать и разобрать мотор ночью, в темноте, с завязанными глазами. Да и Анриетта вам, наверное, обо мне рассказывала.

Он замолчал, потом заглянул под стол:

– Сейчас вообще‑то обед. У меня есть термос с холодным кофе и парочка сандвичей. Не желаете попробовать? А то, я смотрю, вы так вспотели, что у вас все лицо красное. Наверное, долго ходили по полю?

Я охотно согласилась и, отхлебывая восхитительно ледяной кофе, сказала:

– Ну, я‑то не буду вас заставлять разбирать мотор ночью, да еще с завязанными глазами. А что, вы живете здесь?

Ренальдо покачал головой.

– Нет, вот мой отец, тот действительно жил здесь, а мы с женой арендуем небольшую квартирку неподалеку. Да вы знаете этот дом. Он рядом с той парикмахерской, где вас стрижет Анриетта. Правда, моя жена прекрасный мастер?

Я обрадованно закивала головой – слава Богу, теперь я знаю, кто такая Анриетта.

– Наверное, интересно работать на аэродроме. А катастрофы часто случаются? Ренальдо вздохнул.

– Иногда бывают.

– Несколько лет тому назад погибли мои приятели. Они улетали как раз из Ла Бурже.

– Военные?

– Нет, у них был маленький частный самолет. Может, вы даже их знали – барон и баронесса Макмайеры.

Ренальдо отложил в сторону сандвич.

– Кто вы и что хотите узнать?

– Меня прислала Анриетта.

– Не лгите. Если хотите что‑то узнать о той катастрофе, то давайте шестьдесят тысяч франков, и я расскажу все, что видел. Вы не похожи на клиентов Анриетты, да и такие кусты на макушке она бы никогда не оставила. Да уж, мальчишка был наблюдателен.

Вздохнув, я полезла в сумочку.

– А что, ваша информация стоит таких денег? Ренальдо пожал плечами:

– Расскажу, что знаю, но деньги вперед.

– Я надеюсь, вас устроит чек? Не думаете же вы, что я таскаю с собой наличными такую сумму?

– Возьму и чек.

После того как листок бумаги перекочевал из моей книжки в жадные руки Ренальдо, он сказал:

– Спрашивайте!

– Вы видели, как Макмайеры садились в самолет. Не заметили чего‑нибудь странного? Ренальдо оглушительно расхохотался:

– Лучше бы вы спросили, было ли там что‑нибудь нормальное. Сначала они стали грузить в самолет ящики. Никому из аэродромной обслуги не доверили, все сделали их слуги. Баронесса объяснила моему отцу, что в ящиках очень дорогая коллекция. А как погрузились, тут и началось. С ними были их дети: мальчишка моих лет и девочка помладше, так годов четырнадцать по виду. Ну, им вот‑вот улетать, а мальчишку и скрутило, прямо выворачивает наизнанку, на губах пена… Я, честно говоря, ему вначале позавидовал. Вот, думаю, несправедливо‑то как. Одних мы с ним лет, а я в грязи, шасси мою, а он весь такой из себя, в Лондон на собственном самолете летит. А уж как его прихватило, так даже жалко стало. Вызвали "Скорую”, его быстренько на носилки и – хоп – увезли. Стали они опять собираться. Баронесса ни в какую не хочет лететь, домой, говорит, поеду, к сыну. Но барон и та тетка, что с ними была, – полная такая, в красной шляпе – вот они вдвоем и уговорили ее. Тетка эта и говорит: подумай, твою коллекцию ждут. Только она замолчала, девчонка давай истерику закатывать: мол, ей приснилось ночью, что самолет взорвется, взорвется, и все тут. Но тетка с бароном быстренько так девчонку и баронессу в самолет затолкали и улетели. Ну а когда самолет‑то пропал, я так и подумал, что сон в руку был.

– Кому – в руку? Ренальдо крякнул:

– Все мои беды от моего длинного языка. Больше ни о чем не спрашивайте, не расскажу ни за какие деньги.

Я вспомнила, как однажды темной дождливой ноябрьской ночью сказала Аркадию: "Ни за какие деньги не пошла бы сейчас в Тимирязевский парк”. Наташка захохотала и спросила: "А за миллион долларов?” Я согласилась, что за миллион не пошла бы, а побежала. Тогда она спросила: "А за пятьсот тысяч?” Остановились на том, что я бы и за сто долларов охотненько сбегала. Вспомнив эту историю, я раскрыла сумочку и выписала Ренальдо еще один чек. Видно было, как в его душе борются страх и жадность. Наконец алчность победила.

– Ну ладно, так и быть, только поклянитесь, что вы не из газеты и не из полиции.

Я поклялась с чистой душой.

– Улетели они, значит. Отец мой куда‑то ушел, а я в ангар побрел. Чувствую запах такой, косметический, не аэродромный. Я ведь наполовину итальянец, нос у меня – как у служебной собаки. Стал озираться, а она, оказывается, в ящик влезла, в котором отец ветошь держал. И влезла, и ящик‑то закрыла, но вот кусок платья прищемила, и запах, конечно, выдал. Подхожу я к ящику, поднимаю крышку, а она там, глаза в слезах. Вытащил я, значит, ее, поглядел – красивая такая девочка, беленькая, только очень испуганная. Вот испуг‑то ей рот и развязал. Стала говорить, что брат ее негодяй, каких мало, ненавидит всех своих родных, что она поняла: он решил самолет с родственниками взорвать. Одним ударом сразу двух зайцев убить: и от семейного уюта избавиться, и страховку за материнскую коллекцию получить. Вроде той страховки миллион долларов. А она сама, Лиза ее звали, все матери рассказала, да та ей не поверила и велела молчать, чтобы отца лишний раз не злить. Ну а на аэродроме, когда Лиза увидела, что Жан больным прикидывается, тут она так перепугалась! А мать ни в какую ей не верит, посадила ее в самолет, а девчонка не промах, притворилась, что в туалет пошла, а сама тихонько вылезла и в ангаре спряталась.

Я велел ей тогда помалкивать да домой идти. Но она только головой покачала: "Нет, не могу я домой идти, брат обязательно убьет”. Оставил я ее тогда в ангаре, а сам пошел платье какое‑нибудь принести, свое‑то она все в масле замазала. А когда вернулся, ее уже не было, даже запах испарился…

– И это все?

– Не совсем. Я тогда никому ничего не рассказал, даже полиции. Девчонка убежала, засмеют ведь меня, скажут – выдумываю черт‑те что. Но спустя примерно полгода пришел ко мне мужчина, денег принес и велел, чтобы я об этой истории помалкивал.

– А что за мужчина, он представился? Ренальдо покачал головой.

– Нет, но я все равно узнал, как его зовут. У него…