Дарья Донцова

Канкан на поминках ч.7

Но завтра ей было некогда ходить по гостям, и к сестре она собралась только через неделю, но теперь, наученная горьким опытом, предварительно позвонила.

— Да, — прошелестела Соня тихим голосом.

— Ты заболела?

— Так, ерунда.

— Я сейчас приеду.

— Не надо, у меня просто насморк.

Но Вере очень не понравился какой‑то убитый тон сестры, и она мигом кинулась к ней.

Когда Софья распахнула дверь, старшая сестра чуть не заорала. Лицо младшей напоминало подушку: опухшее, сине‑желто‑зеленого цвета, заплывшие глаза превратились в узенькие щелочки, а рта просто не было, вернее, казалось непонятным, где кончаются ссадины и начинаются губы.

— Что с тобой? — выкрикнула Вера.

Соня зарыдала. Сквозь всхлипы старшая сестра с трудом разобрала правду.

Сонечку избил очередной любовник, приревновал ее и разделался с изменницей по‑свойски.

— Немедленно собирайся, — велела Вера.

— Куда? — пролепетала Соня.

— Сначала в травмопункт, где дадут справку о побоях, потом в милицию.

— Нет, — упиралась Соня.

Но старшая сестра была настроена решительно.

— Одевайся.

— Не пойду, — зашлась в рыданиях младшая.

— Почему? — удивилась Вера.

И снова ей пришлось напрячься, чтобы понять бормотание сестры, но даже разобрав слова, она не могла поверить своим ушам: Сонечка влюбилась.

— Он замечательный, — рыдала сестра, — потрясающий, красавец, мне нужен только он, я хочу выйти за него замуж.

— Где он работает?

— Не твое дело, — ответила Соня. Вера так и замерла с открытым ртом.

— Где?

— Не твое дело, — повторила Сонечка.

— Значит, не слишком обеспечен, — поинтересовалась Вера, думая про себя: "Ну, эта любовь ненадолго”.

Но тут сестра удивила ее еще раз:

— Плевать на деньги, главное, что он рядом. Он меня обожает, он замечательный, он…

— Он тебя избил до полусмерти, — взвилась Вера.

— Бьет — значит, любит, — выдала стародавний постулат Соня, — он очень ревнивый. Кстати, ты больше ко мне не ходи.

— Почему? — растерялась старшая.

— Он не разрешает, хочет, чтобы я общалась только с ним.

— У него есть имя?

— Есть, — впервые ухмыльнулась Соня.

— — Ну, и как зовут Ромео?

— — Иван Иванов!

Верочка секунду смотрела на победно улыбающуюся сестру, потом отвернулась и пошла к лифту. Соня ее не остановила. Больше Вера к ней не приходила, Софья иногда звонила старшей сестре и с упоением рассказывала, какой он замечательный. Все разговоры заканчивались одинаково.

— Дай немножко денег, — просила Сонечка, — совсем чуть‑чуть, у него сигареты кончились.

— Пусть он идет разгружать вагоны, — парировала Вера, но сестра не обижалась и звонила вновь.

Но старшая сестра закусила удила и материальную помощь оказывать не хотела.

Один раз Соня пояснила:

— Он работает, просто мало получает.

— Это не моя проблема, — отрезала Вера. Так она никогда и не увидела таинственного любовника сестры, знала только, что он высокий, широкоплечий, блондин "небесной красоты”.

— Она жила только с ним, — вздыхала Вера, — вот уж диво дивное. До этой встречи Сонька больше недели, ну десяти дней, ни с кем не держалась, надоедали ей мужики мгновенно. И чем этот взял? Может, у него одно место со свистком было? И ведь влюбилась, как кошка. Честно говоря, я даже не предполагала, что она способна на такие чувства. Совсем ум потеряла. Ну прикинь, звонит в полном восторге и щебечет: "Ах, Верочка, он меня так любит, так любит… Вчера пошли в магазин, я хотела ему рубашку купить. А продавец, мужчина, возьми да и скажи: "Такая красавица, как вы, может работать манекенщицей”. Ну, не поверишь, что он дома сделал! Поднес к моему лицу бритву и проорал: "Будешь кому глазки строить, вмиг морду перекрою!” Представляешь, как обожает!”

Вера только вздыхала. Объяснить сестре, что патологическая ревность не имеет никакого отношения к любви, она не могла.

— Убьет тебя когда‑нибудь Ромео, — один раз не утерпела старшая сестра и сейчас горько раскаивалась в сказанных словах.

— Ну прямо накаркала, словно напророчила. Ножом и порешил, кухонным! Слава богу, быстро его нашли. И не поверишь, кем подлец оказался.

— Ну?

— Милиционером, майором. Тут оперативники приходили, бабкам у подъезда карточки показывали, так они его сразу узнали. Говорят, зимой тут все крутился, вежливый такой. Одной старухе вроде сумочку до квартиры доволок, потом до аптеки довез…

— Что за старуха‑то?

— Да наша, местная, — отмахнулась Вера, — баба Лена из 23‑й, вечно у дома толкется. Вот какое горе у меня теперь, за сестрой вещи убрать, да еще эти Галька с Тонькой на квартиру пустую пасть разинули, сестрами себя считают, родными, уж и объявление дали. Да они к Соне никакого отношения не имеют, жабы! Давай еще по одной!

Я быстренько налила ей полный стакан портвейна. Вера разом проглотила темно‑красную жидкость, зевнула и, пробормотав:

— Чегой‑то спать охота, — положила голову на стол.

Я подождала, пока из ее груди донесется легкий храп, и, осторожно захлопнув дверь, ушла.

Двадцать третья квартира находилась на пятом этаже в другом подъезде. Часы показывали полпервого. Самое удачное время для посещения дамы пенсионного возраста. Родственники убиваются на работе, а она самозабвенно смотрит "Мануэлу”, или "Чужую кровь”, или не знаю, какие сейчас сериалы Демонстрирует телевидение. Интуиция не подвела. Баба Лена коротала время у голубого экрана. Когда

Она растворила дверь, из глубины квартиры донеслась страстная речь:

— Дорогая, ты так хороша, что глазам больно смотреть на твою красоту.

Я оглядела тумбообразную старушку, закутанную, несмотря на теплый сентябрьский день, в байковый халат и серый пуховый платок.

— Вы Елена… извините, отчества не знаю.

— Зови просто баба Лена, — разрешил божий одуванчик и поинтересовался:

— Тебе чего? Ты вроде не из наших, своих я всех знаю.

— Я с телевидения, программа "Криминальные новости”.

— Да ну, — удивилась старушка, — а ко мне| зачем?

— Можно войти?

— Шагай, — кивнула бабулька, — только туфли скидай, а то грязи натащишь.

Я покорно переобулась и вошла в довольно просторную комнату, обставленную недорогой, но явно новой мебелью отечественного производства. Баба Лена устроилась на диване, я в кресле.

— И зачем я тебе понадобилась?

— В доме у вас девушку убили, Софью Репнину…

— Девушка, — хмыкнула старуха, — скажешь тоже, никакая она не девушка.

— А кто?

— Прошмандовка, — припечатала баба Лена, — гулящая. Через день нового мужика вела. Накрасится, кудри начешет, духами обольется и топает на каблучищах или на машинах приезжает… Автомобили все дорогие, парни чванливые, мимо пройдут и головы не наклонят, и Сонька сама летит — фыр‑фыр, словно и незнакомы. Гордая слишком была соседями здороваться, куда нам до нее, со свиным рылом в калашный ряд…

— И все мужики такие?

— Один только был приличный, на "Жигулях” стареньких ездил, зимой появился, уж не упомню, когда. В декабре, что ли! Я с внучком у подъезда гуляла, смотрю, машина подкатила. Вываливается Сонька, а с ней парень. Дошли до меня, мужик так вежливо и произносит: "3дравствуйте”.Баба Лена прямо растерялась от неожиданности. На следующий день она, вооружившись для надежности палкой, побрела в аптеку. Идти предстояло далеко, на проспект, киосков с лекарствами в округе полно, но только в государственной аптеке можно получить необходимое по бесплатному рецепту. Старуха, боясь упасть на покрытом льдом тротуаре, медленно проползла через двор. Вдруг рядом остановились "Жигули”, высунулся вчерашний Сонькин кавалер и спросил:

— Куда собрались, бабуля?

— В аптеку, сынок.

— Садитесь, подвезу.

Удивленная невероятным вниманием, баба Лена влезла в "Жигули” и вмиг была доставлена сначала по нужному адресу, а потом домой.

— Вот какой воспитанный, — вздыхала старушка, — а изменился он с зимы по весну!

— Почему?

Баба Лена пожала плечами:

— Кто его знает, может, Сонькино влияние. Дурное завсегда хорошее перешибет, как ни старайся. Плохому быстро учатся.

— Нет, вы не поняли. Почему вы решили, будто он изменился?

— А и решать нечего, все было видно.

Всю зиму баба Лена не встречала приветливого парня. Сонька приводила все время мужиков, но других, а вот в марте опять приехал этот, в стареньких "Жигулях”. Баба Лена обрадовалась и встретила мужика как родного.

— Здравствуй, сынок, давненько я тебя не видела.

Но еще недавно вежливый, хорошо воспитанный человек, уткнувшись носом в воротник дубленки, прошмыгнул мимо нее в подъезд, не сказав ни слова. Потом он начал довольно часто появляться и каждый раз старательно прикрывал лицо. Сначала воротником дубленки, потом плаща, затем натянул на голову кепку с огромным козырьком и черные очки. И больше он никогда не здоровался, не подвозил бабу Лену и не улыбался. Ну а потом разнесся слух, что Соньку Репнину прирезал хахаль, и к бабе Лене пришли из милиции, показали несколько карточек, и старуха из кучи снимков безошибочно выбрала тот, где был запечатлен парень, подвозивший ее в ? аптеку.

— А вы уверены, что зимой и весной видели одного и того же человека? — осторожно поинтересовалась я.

— Конечно.

— Отчего вы так решили?

— А кому другому быть? Высокий, плечистый, блондинистый… и машина одна.

— Какая?

— "Жигули”, точно знаю, у зятя такая.

— Цвет?

— Синий, нет, черный, нет, коричневый, — запуталась бабка, — словом, темный.

Я молча вышла на улицу и села на лавочку у подъезда. Синий, черный, коричневый, просто темный цвет… Не слишком точные показания. И еще одно — у Володи никогда не было дубленки, следовательно, он не мог идти к подъезду в марте, пряча лицо в воротник овечьего полушубка. Значит, это был не Вовка! Но если не он, то кто?

ГЛАВА 10

Домой я возвращалась в расстроенных чувствах, открыла дверь и ахнула. Прихожая и видневшийся вдали коридор были вымыты, нет, выскоблены, натерты до блеска, и по квартире разливался упоительный аромат мясного наваристого супа.

— Эй, есть кто здесь живой? — крикнула я.

— Мы тут, — раздался многоголосый хор.

Я вошла на кухню и обнаружила за огромным столом кучу народа: Лиза, Кирюшка, Маша Гаврюшина, Саша Кротов… Дети опять притащили одноклассников. У плиты, завязав косынкой волосы, суетилась Ксюша, увидев меня, она слегка покраснела.

— Уж извините, похозяйничала без вас. Открыла холодильник, обеда нет, ну и сварила, что сумела, из того, что в заморозке нашла.

Я уставилась на восхитительно пахнущий суп и горку ароматных котлет, посыпанных зеленью с чесноком. В холодильнике лежали только обрезки, купленные мной для собак.

— Небось устали? — — заботливо поинтересовалась Ксюша и, ловко неся огромный живот, достала тарелку. — Садитесь скорей, котлет попробуйте. Правда, мясо не ахти было, но свежее, только жилистое.

Я молча проглотила три котлетки. Как, интересно, она ухитрилась сделать такую вкуснотищу из бросового продукта?

Дети тоже молча орудовали в тарелках. Собаки сыто щурились на диванчике.

— Надо с ними выйти, — вздохнула я. На улице опять начинался дождь, и перспектива прогулки совершенно не радовала.

— Уже сходила; — весело возвестила Ксюша, — я люблю животных. Вот та, толстенькая, — она ткнула пальцем в осоловевшую Мулю, — сначала на меня рычала, но, как мясо попробовала, мигом успокоилась, такая продажная оказалась.

Выпалив последнюю фразу, Ксюша радостно расхохоталась. Ее веселый, какой‑то детский смех прокатился по кухне. Встречаются иногда такие светлые, чистые люди, от одного присутствия которых окружающим становится хорошо.

Я невольно улыбнулась и, запихивая в себя четвертую котлету, пробормотала:

— Тебе нельзя так утомляться, еще и полы мыла.

— И белье постирала, — влез Кирюшка, — и из моей комнаты весь мусор выволокла.

— Не делай больше этого, — велела я, — отдыхай перед родами.

— Ерунда, — отмахнулась Ксюша, — вы целый день заняты, а я получаюсь лентяйка‑нахлебница. Не могу сидеть сложа руки. Эх, жаль, спиц нет.

— Ты вяжешь?

— Как машина, — ответила Ксюша, — жилетку за три часа.

— А шарлотку печь умеешь? — с набитым ртом поинтересовался Кирюшка.

— С каким кремом? Ванильным или шоколадным?

— Не знаю, — растерялся Кирка, — Лампа вообще без крема делает, просто бисквит с яблоками.

— А ты испеки и с таким и с таким, — посоветовала Лиза.

— Ну прекратите, — разозлилась я, — словно из голодного края приехали. Как не стыдно беременную к плите приковывать!

— Ничего, мне в радость, — ответила Ксюша. И тут раздался звонок в дверь. На пороге стоял парень с небольшим чемоданчиком.

— Здрассти, служба "Цербер”.

— Кто? — ошарашенно спросила я.

— Романова Евлампия Андреевна?

— Да.

— Квартиру на пульт ставите? Заявление писали? Пришел, как договаривались, шестого сентября.

— Извините, — воскликнула я, — совсем забыла, склероз!

— Не переживайте, — вежливо ответил юноша, — сам порой все путаю.

В конце августа этого года в нашей квартире стали раздаваться странные звонки. Некто сопел в трубку, но на предложение представиться не реагировал. Сначала я думала, что балуется кто‑то из приятелей ребят, но потом поговорила с Володей, а он насторожился:

— Похоже на прозвон, давай поставим квартиру на пульт.

— Дорого небось.

— Нет, установка шестьсот рублей, и потом ежемесячная плата — пятьдесят, зато можно спокойно уходить.

— Хорошо, — согласилась я.

Володя договорился, и вот теперь пришел монтер.

— Тревожную кнопку ставить? — поинтересовался он.

— Что это такое?

— Штучка полезная, — ответил юноша, показывая нечто, похожее на выключатель старого образца, — если кто, не дай бог, в квартиру ломится, просто нажмите — и все, мигом патруль примчится.

— Валяйте, ставьте, — согласилась я.

Монтер начал разматывать провода, дети и собаки столпились вокруг него. Кошки, забравшись на вешалку, наблюдали за происходящим сверху, из кухни доносился шум работающего миксера. Ксюша послушно выполняла заказ на шарлотку с кремом. Я пошла в гостиную, раскрыла справочник "Вся Москва” и, отыскав цветочный магазин "Лилия”, набрала указанный номер.

— Добрый день, — пропел мелодичный девический голос, — рады вас слышать. Что интересует? Букет для свадьбы? Композиция для банкета? Гирлянды, венки…

— До которого часа вы работаете?

— Круглосуточно, — прощебетала девушка, — мы можем обслужить клиента в любой час, приезжайте.

— Давайте адрес, — велела я.

Примерно через полчаса монтер крикнул:

— Хозяйка!

Я, полностью одетая для похода в "Лилию”, вышла в коридор.

— Слушаю.

— Систему наладил, давайте научу пользоваться. Значит, так, перед уходом набираете вот этот номер

И говорите код — 754. В ответ девушка с пульта называет свою фамилию, допустим Белова, и название города.

— Какого?

— Да любого, нашего, российского, ну, к примеру, Москва, Орел, Курск…

— Зачем?

— Это пароль, он меняется каждый день.

— А, понятно, — заорал Кирюшка, — когда возвращаемся, сообщаем ей город! Ну клево! Очень просто!

Мне система тоже показалась несложной.

— Кнопочку тревожную без надобности не трогайте. Желаю, чтобы она вам вообще не понадобилась, — сообщил монтер и ушел.

— Мы сейчас гулять пойдем, — возвестила Лиза.

— А уроки?

— Ну их, потом сделаем, — отмахнулся Кирюшка, — и Ксюшу прихватим, пусть на Москву поглядит, пока ребеночек не родился.

— Ключи не забудьте, — приказала я, выскакивая из квартиры.

Салон "Лилия” выглядел фешенебельно. Я первый раз оказалась в подобном месте. Честно говоря, если случается необходимость, я стараюсь покупать цветы у метро. Именно у… Потому что в подземке те же хризантемы мигом подскакивают в цене. В торговые точки типа "Лилии” я даже и не суюсь, так как понимаю, что букетики, составленные руками красавиц‑продавщиц, потянут на бешеную сумму. Огромное, наверное, стометровое помещение было оформлено под джунгли. Под потолком покачивались зеленые веревки, призванные изображать лианы, на них висели игрушки — огромные плюшевые обезьяны, в центре зала тихо журчал комнатный фонтанчик, а вокруг господствовали море цветов и куча всевозможных растений в горшках — от маленьких, робких фиалок до гигантских фикусов, если я, конечно, правильно называю эти деревья с огромными мясистыми листьями. Честно говоря, ботаник из меня никакой, а практический садовник — еще меньший. На даче у нас скончался на грядках даже неприхотливый укроп, а соседи уверяли, что он вырастает всегда и у всех. Не успели ноги ступить на мягкий ковер цвета свежего салата, как из невидимых динамиков полилась музыка. Однако я первый раз слышу подобное произведение в стенах магазина — Бетховен, Людвиг ван, гениальный композитор. Преодоление страданий и победа над собой — вот главный пафос искусства немецкого автора. И сейчас в ушах звучала "Соната для фортепиано” номер 7, вторая часть, Largo e mesto… Интересно, кто у них занимается музыкальным оформлением? Просто хочется посмотреть на этого человека. Обычно в магазинах или других общественных местах незатейливо звучит Моцарт, ну в крайнем случае Чайковский… Но Бетховен?!

— Чем могу угодить? — раздался нежный голос.

Я повернулась и чуть не шлепнулась на пол. Около меня улыбалась хорошенькая девушка лет двадцати, не больше, наряженная киской.

На голове продавщицы сидела меховая шапочка с остроконечными, торчащими ушками, красивое стройное тело обтягивал серо‑полосатый комбинезончик с длинным хвостом, а тонкие пальцы заканчивались длинными кроваво‑красными ногтями.

— Чем могу вам угодить? — повторила "киска”.

От растерянности я брякнула:

— Мне букет нужен.

— Прекрасно, — защебетала "кошечка”, — пойдемте сюда.

Она подвела меня к двум мягким креслам, между которыми устроился журнальный столик, и поинтересовалась:

— По какому случаю цветы? Свадьба? Юбилей? Признание в любви? — Потом она — посерьезнела, смела с лица улыбку и, сделав постную мину, поинтересовалась:

— Похороны?

— Нет, — быстро сказала я, — день рождения.

— Мужчина, женщина?

— Разве лицам сильного пола дарят букеты?

— Конечно, — оживилась девица, — и очень красивые, но составлять их надо особым образом: строгий стиль, без кокетства…

— У моей ближайшей подруги сорокалетие…

— Прекрасная дата, — обрадовалась продавщица, — могу предложить чудесный вариант. Ее руки замелькали над вазами.

— Вот так, так, так и так…

— Может, ленточку?

— Ой, ну что вы, ни в коем случае, — воскликнула артистка, — у нее есть дети?

— Да.

— Тогда можно украсить фигурками на подставках. Если желаете, приложим коробку конфет…

— И сколько будет стоить такой букет?

— Триста, — спокойно ответила девушка, но не успела я порадоваться тому, что в моем кошельке лежат четыре сотни, как она добавила:

— Сейчас из У‑е. в рубли переведу.

Из кармашка появился калькулятор, и красотка уточнила:

— Восемь тысяч четыреста, но без доставки. Стараясь скрыть ужас, я произнесла:

— Ваш букет мне не нравится.

— Хотите в красных тонах? — спокойно спросила "киска” и опять пошла к вазам.

— В прошлый раз, когда я покупала венок для похорон, меня обслуживала другая женщина, она делала композиции лучше, — схамила я.

— Не знаете ее имя? — ласково улыбнулась «киска».

— Откуда бы, но…

— Вот у нас здесь карточки, — не дала мне договорить девочка и указала на столик. Там на тоненькой ножке болтался плакатик "Сегодня вас обслуживает Леночка”.

— По‑моему, было написано "Сонечка”, да, да, абсолютно точно — "Сонечка”, позовите ее! Леночка напряглась.

— Простите, у нее выходной, но есть Света, старшая по смене, кандидат наук, профессиональный ботаник!

— Не хочу Свету, — капризничала я, — хочу Соню. Кстати, букет на сорокалетие подруги — только начало, я хотела поручить вашему салону оформление банкетного зала для своего юбилея, двести

Квадратных метров, думала, справитесь, но теперь вижу, что не хотите удовлетворить клиента, не желаете получить выгодный заказ. Или разыщите Соню, или я отправляюсь в салон "Орхидея”!

— Сейчас, сейчас, — засуетилась девушка, — минуточку подождите, извините за задержку, сейчас директор придет!

Быстрее молнии "киска” метнулась вбок, музыка стихла. Через секунду хлопнула дверь, и передо мной возникла подтянутая дама лет сорока, холеная, с безупречным макияжем, скромными, но дорогими украшениями, в элегантном деловом костюме.

— Вот, — пропела "киска”, — знакомьтесь, Наталья Константиновна…

— Ступай, Лена, — велела директриса и вежливо, но без всякого подобострастия поинтересовалась:

— Вы хотели видеть Соню?

— Да, — достаточно зло ответила я, — именно Соню, только ее, с другими и разговаривать не стану!

Наталья Константиновна открыла было рот, но тут вновь раздалась музыка, и я не сумела сдержать удивление:

— Однако!

— Что вам не нравится? — довольно резко осведомилась директриса, наверное, я ей не понравилась.

— Да вот музыка.

— Она вам не по вкусу?

— Мне нравится Бетховен, а сейчас звучит вещь, которую редко исполняют. Рондо для фортепиано "Ярость по поводу утерянного гроша”, никогда не слышала ее в магазине.

Теперь возглас изумления не удержала директриса:

— Вы музыкант?

— Теперь нет, но когда то закончила Московскую консерваторию по классу арфы.

Наталья Константиновна всплеснула руками:

— Ну такого просто не бывает! Между прочим, я тоже выпускница консерватории и тоже арфистка.

Мы уставились друг на друга. Потом директриса сказала:

— Вот что, пошли в мой кабинет, там и поговорим по душам.

В отличие от торгового зала комната, где сидело начальство, была маленькой, даже крохотной, без всякого намека на цветы и "сухие композиции”. Наверное, роскошные орхидеи, розы и хризантемы надоели Наталье Константиновне до зубовного скрежета.

— Кофе будешь? — по‑свойски обратилась ко мне коллега по арфе.

Честно говоря, терпеть не могу растворимые напитки, но болтать о том и о сем лучше за чашечкой напитка, пусть даже и отвратительного. Но меня ждало неожиданное. Директриса включила маленькую экспресс‑машину и вмиг приготовила две чашечки отличного натурального кофе.

— Как твоя фамилия?