Дарья Донцова

Глава 10

В два часа дня я вошла в душный автобус и села у окошка, мне было ведено навестить Веру, вдову Андрея Львовича, прикинуться одной из родительниц и попытаться выудить из нее кое‑какую информацию. Ехать предстояло долго, радовало одно — от квартиры Гри до дома Калягина можно добраться на автобусе. Правда, путь займет час, а на метро я докачу за пятнадцать минут, но я плохо переношу подземку. У меня там сразу начинает болеть голова и лезут в мозг всякие глупости типа: вдруг обвалится эскалатор? Или что делать, если на поезд хлынет толща воды и грунта? Конечно, обитая в огромном мегаполисе, я вынуждена пользоваться метрополитеном, но, если есть возможность, предпочту наземный транспорт.

Решив провести время с толком, я прихватила с собой один из журналов, валявшихся в квартире, и сейчас, удобно устроившись на сиденье, раскрыла издание. Щеки мигом покраснели, на странице была изображена почти голая девица, внизу шла подпись: «Такую хочется съесть».

— Ишь развалилась, корова, — донесся недовольный голос, — подвинь жопу‑то.

Я подняла глаза. Около меня стояла женщина с сумочкой на плече.

— Тут сиденье для двоих, разложила окорок, а другие из‑за тебя стоять должны? — просипела она.

Я вжалась в стенку автобуса.

— Пожалуйста, присаживайтесь.

— Да здесь и мальчик с пальчик не уместится.

— По‑моему, вполне вам хватит места.

— Это по‑твоему, коровища, — неслась тетка на струе злобы, — разожралась как! Небось денег полно, все в живот пихаешь, смотреть противно!

Я беспомощно оглянулась, остальные пассажиры, повернув головы, молча наблюдали за сценой. Автобус, куда меня угораздило сесть, был без турникета и кондуктора, старый вариант, где, войдя, надо «пробить» талончик самой, надежды на то, что кондуктор очнется от сна и погасит скандал, не было.

— Расселась, растеклась, жирнозадая, — не останавливалась дама с сумочкой.

Кстати, она выглядела вполне интеллигентно, ни за что не придет в голову, что такая особа способна на подобные высказывания.

— Давай уноси задницу! — злилась мадам.

— Я вошла раньше вас! — решила я защищаться.

— И что?

— Заняла свободное место, вы тоже можете сесть, — применила я в жизнь философские мысли Л.Н.Толстого о «непротивлении злу насилием».

— Куда?

— Рядом.

— Слушай, кусок сала, здесь и воробью не уместиться.

— Тогда стойте.

— Ах ты, дрянь вонючая, бочка с жиром! Скамья на двоих! Вставай!

Я опустила глаза в журнал и сделала вид, что увлечена чтением. Перед взглядом вновь возникло фото голой девицы и строка: «Такую хочется съесть». Я надеялась, что скандалистка, увидав мою интеллигентность, устыдится и уймется, но та не успокаивалась.

— Сволочь, я из‑за ее жопы должна стоять. У тебя билет есть?

— Конечно, — вежливо ответила я.

— Один купила?

— Какая вам разница? — попыталась я сохранить лицо.

— Пару с таким брюхом брать следует, — взвизгнула баба, — расселась здесь за двоих…

И тут, словно по заказу, из прохода донеслось:

— Граждане, приготовьте проездные документы.

Скандалистка вынула абонементный талончик и сообщила:

— Чтоб тебе сдохнуть, жирдяйка!

Контролер, щелкая щипцами, уже дышал за спиной, у меня в глазах стояли слезы. Наверное, нужно выйти на следующей остановке и перебраться в другой автобус, но я так уютно сидела у окна…

— Надо же быть такой уродкой, — не успокаивалась дама, — она сидит, а я стою, мест‑то два!

«Такую хочется съесть», снова прочитала я и вдруг сделала то, о чем еще утром и помыслить не могла: выхватила из рук противной бабы билет и сунула себе за щеку.

— Ты чего? Белены объелась?! — взвыла женщина. — Граждане, она сумасшедшая!

Но пассажиры молчали, только у парня, сидевшего в двух шагах от истерички, прыгали бесенята в глазах.

Контролер с выжидающим видом встал рядом.

Я показала единый.

— Ваш билет, — обратился проверяющий к скандалистке.

— У меня его нет! — заорала та.

— Тогда пройдемте, — заявил мужчина с бляхой на куртке, — «заяц» лишается права пользоваться транспортом.

— У нее, у нее, у нее! — брызгала слюной тетка, тыча в меня пальцем с кроваво‑красным ногтем.

— Да? — повернулся контролер ко мне.

— Нет, — ответила я, — мы незнакомы.

— Пройдемте, — мужчина ухватил даму за локоть и начал подталкивать вперед.

— Не трогай меня, урод, — завопила та. — Билет у нее во рту! За щекой! Залезь к этой жирдяйке в пасть, и найдешь там его!

Проверяющий пару секунд молчал, потом воскликнул:

— Ну, такого я еще не слыхивал, вы лучше всех придумали! Спутали девушку с компостером? Сунули ей в рот талончик, на голову нажали, а зубами пробили? ваще, блин! Выходите!

— Идиот! — рявкнула тетка и треснула контролера сумкой.

— Ах, так, — возмутился тот, — ща получишь, грымза сушеная.

Дальнейшее заняло секунды, автобус замер, водитель открыл заднюю дверь, контролер мигом выпихнул дебоширку на улицу, «гармошка» захлопнулась, «Икарус» бодро покатил вперед.

— Встречаются же такие экземпляры, — сказал в пустоту контролер, — а еще дама.

Качая головой, он пошел по проходу. Я глянула в окно, фигура злобной тетки быстро уменьшалась, неожиданно мою душу наполнила гордость. Впервые в жизни я не спасовала перед обстоятельствами, не спрятала голову в песок, не попросила ни у кого помощи, не заплакала, а отомстила той, которая оскорбила меня.

— Девушка, — раздалось за спиной.

Я обернулась.

Парень, в глазах которого недавно прыгали бесенята, смеялся во весь рот.

— Здорово ты эту тетку! Вот прикол!

Я улыбнулась в ответ.

— Сама не знаю, как вышло, глупость ужасная!

— Молодец. Меня Володей зовут, а тебя как?

— Таня.

— Чего вечером делаешь? Если свободна, можем в киношку сходить, в «Кодак», была там?

— Никогда.

— Клево, поп‑корн, кока‑кола, мороженое, класс, ну так как?

— Извините, — ошарашенно ответила я, — не получится, я обещала к свекрови зайти.

— Ну вот, — расстроился Володя, — все красивые всегда замужем, вечно мне не везет.

Я вновь уставилась в журнал, опять увидела фото и строку: «Такую хочется съесть». Надо же, ко мне никогда не приставали на улицах и не приглашали в кино. Внезапно я погладила глянцевую страницу — не являюсь любительницей полупорнографических изданий, но сегодня одно из них подсказало мне, как следует поступить, спасибо всем, кто выпустил сию гадость, если б не она, мне в голову бы не пришло слопать талончик. Может, Гри прав? Как он говорит: «На любой куче навоза может вырасти цветок».

* * *

Жена Андрея Львовича оказалась такой же толстой, как и я. Она возвышалась на пороге, словно гора, по недоразумению затянутая в ситцевый халат. Волосы ее, жидкие, редкие, свисали сосульками, глаза и нос распухли, рот потерял очертания. Контраст со щеголеватым, изысканно одетым Андреем Львовичем был разительным. Мне пришло в голову, что Вера просто много плакала и у нее не хватило сил привести себя в порядок.

Женщина внезапно потеряла мужа, кто же в подобной ситуации станет причесываться в парикмахерской и накладывать макияж?

— Вы ко мне? — сиплым голосом поинтересовалась вдова.

— Да, — тихо ответила я, — разрешите войти?

— Пожалуйста, — сказала Вера.

Я вошла в красиво обставленный холл и невольно подавила вздох. В таких квартирах я никогда не бывала.

Потолок, украшенный лепниной, парил тут примерно на высоте четырех метров, в центре его висела роскошная бронзовая люстра, тихо позвякивающая хрустальными подвесками. На полу лежал толстый ковер кремового цвета. Интересно, сколько времени тратит на его чистку хозяйка? Хотя у нее, наверное, имеется домработница.

И мебель просто шикарная. Я слегка оробела.

— Проходите в гостиную, — радушно предложила Вера.

Я заколебалась, идти предстояло по светлому ковру, занимавшему весь пол.

— Сейчас, только туфли сниму, — сказала я.

— Не надо, — махнула рукой Вера, — чего уж теперь о покрытиях беспокоиться, когда жизнь кончилась.

Я очень старательно вытерла ноги о половичок и двинулась за хозяйкой. Гостиная с розовой кожаной мебелью оказалась не менее роскошной, чем холл.

— Слушаю вас, — сказала Вера, опускаясь в одно из кресел, — мы, кажется, незнакомы.

— Я узнала о несчастье с Андреем Львовичем и пришла выразить вам соболезнование, — сообщила я, осторожно оживляя в кармане диктофон.

— Спасибо, — сказала Вера, — только я не знаю, кто вы.

— Таня Сергеева, Андрей Львович готовил мою дочь в институт, неужели он про нас ничего не рассказывал?

— Нет, — грустно ответила Вера, — муж всегда говорил: пришел домой, оставь службу за порогом. Семья — это семья, а работа работой. Я практически ничего не знаю о его учениках.

Внезапно мне стало весело, врать, оказывается, легко, а изображать из себя другого человека совсем просто.

— Мы очень сожалеем о несчастье, — бодро понеслась я дальше, — что же случилось с Андреем Львовичем?

— Сама не знаю, — ответила вдова и, вынув из кармана платок, промокнула глаза. — Он не пришел домой ночевать, я ужасно разволновалась и в полночь обратилась к дежурному по городу…

— Какая вы тревожная, — я вдохновенно корчила я из себя идиотку, — не явись мой супруг домой, просто выспалась бы спокойно, он в загул частенько пускается, мне не привыкать.

— Андрей был не такой, — воскликнула Вера, — образцовый семьянин, самый лучший муж на свете: нежный, заботливый, ласковый, хорошо зарабатывающий.

Каждую копейку нес в дом. Квартиру купили, машину, дачу построили, оделись, обулись, вот, думала, наконец заживем…

И она зашмыгала носом.

«К гробу багажник не приделаешь», — всплыло неожиданно у меня в мозгу.

— И что вышло, — продолжала Вера, — напали на него, измолотили всего, часы отобрали, портфель…

В этот момент прозвучал звонок.

— Извините, — сказала Вера, — люди все время идут с соболезнованиями, Андрей столько добрых дел сделал!

Звонок не умолкал, чья‑то рука настойчиво жала на кнопку.

Вера вышла, воцарилась тишина, я принялась рассматривать гостиную. Похоже, Калягины не стеснялись своего богатства, не скрывали достаток, все здесь было очень дорогим, роскошным, новым.

Внезапно из холла послышались странные шлепки, словно кто‑то ронял на пол сырое полотенце, потом раздался гневный мужской голос:

— Где деньги, сука?

— Пожалуйста, тише, — взмолилась Вера.

— Нет, отвечай!

— Вы же знаете, — бормотала вдова, — Андрея убили, сумму украли, я ни при чем…

— Дрянь! — выкрикнул баритон, и снова послышалось: шлеп‑шлеп…

Недоумевая, я выглянула в холл. Здоровенный мужик отвешивал Вере пощечины. Она практически не сопротивлялась, только всхлипывала, по ее лицу текли слезы, голова моталась туда‑сюда.

— Сейчас же прекратите! — возмутилась я.

Мужчина толкнул Веру, та со всего размаху упала на пол и стукнулась лбом о край дивана, стоявшего у вешалки.

— Сейчас милицию вызову, — пригрозила я и схватила телефон, лежавший на журнальном столике.

— Денег, гад, не вернул, — неожиданно спокойно заявил мужчина, — так я хоть душу отвел, п.., ей отвесил.

Вымолвив грубость, он резко повернулся и ушел.

Я кинулась к Вере, та сидела у дивана, пытаясь дрожащими руками остановить кровь, хлещущую из разбитой губы. Калягиной явно было плохо, я кинулась на кухню, распахнула огромный холодильник, нашла кубики льда, принесла пару штук и протянула вдове.

— На, приложи скорей к ране.

Вера покорно взяла льдинки.

— Кто это был? — вырвалось у меня.

— Отец Родиона Шелеста, — еле слышно прошептала Вера.

— За что он тебя так?

Неожиданно Вера разрыдалась в голос, из губы ее опять зазмеилась сукровица, смешиваясь со слезами, она закапала на светлый ковер. Я понеслась в ванную за половой тряпкой, а когда вернулась в холл, Вера сидела на диване, прижимая ко рту носовой платок. Я кое‑как промокнула покрытие и пробормотала:

— Пятна останутся, вот жалость.

— Плевать, — глухо ответила Вера, — у меня жизнь треснула, а вы о ковре волнуетесь!

— Извините, — пробормотала я и от смущения стала говорить отчаянные глупости:

— Такой красивый палас, пятна его испортят, а химчистка дорогая! Осенью отдала дубленку, так чуть не скончалась, когда услышала, сколько заплатить надо, такие деньжищи!

— Послушайте, — устало сказала Вера, — я знаю, зачем вы ко мне пришли, не надо больше прикидываться.

— Зачем? — выронила я тряпку.

Неужели каким‑то чудом Вера услышала тихий щелчок включаемого диктофона и поняла, что разговор записывают на пленку? Да быть того не может!

— Не могу вернуть вам деньги, — прошептала Вера, — и самое ужасное, что Андрея убили по дороге к Людмиле. Значит, он не сумел ничего передать…

— Не понимаю, — совершенно искренне ответила я.

Вера подняла к лицу платок, промокнула губу и сказала:

— Вы вручили Андрею некую сумму, чтобы ваша девочка поступила в институт?

— Да, — на всякий случай согласилась я, — конечно, я давала деньги. Ради дочери на все готова!

Вера кивнула:

— Понимаю, в день убийства Андрей повез всю наличку Людмиле, но не успел доехать. Кто‑то, очевидно, узнал, что у мужа с собой гигантская сумма. Сколько раз ему говорила, не таскай все сразу, отдавай частями, но Люда настаивала на аккордном получении денег, и вот…

Теперь родители ко мне без конца ходят, не вы первая, а я ничего поделать не могу. Еще хорошо, что в основном люди интеллигентные, понимают, в какое положение я попала. Пока только один господин Шелест драться полез, но что с него взять? Он на рынке торгует, привык свои проблемы кулаками отстаивать!

— Простите, — я решила осторожно продолжить разговор, — какая Людмила, при чем тут деньги?

Вера внимательно поглядела на меня.

— Ваша девочка занималась или просто хотела поступить?

— Извините, я мечтаю увидеть дочь студенткой и сейчас не очень понимаю, о чем речь…

Хозяйка тяжело вздохнула.

— Пойдемте на кухню. Кофе небось остыл. Попробую объяснить, что к чему.

В этот момент послышался тихий мелодичный звук — та‑та‑та, тра‑та‑та…

Я вздрогнула от неожиданности.

— Что это?

— Часы, — грустно ответила Вера и вытянула вперед руку.

На ее запястье была хорошенькая безделушка, циферблат прикрывала золотая пластинка, на которой причудливо переплетался вензель «ВИ», Вера открыла крышечку, раздался механический голос:

— Ку‑ку‑ку.

— Папа подарил. Очень давно ездил в Швейцарию, там специально заказал и привез, я еще в институте училась, весь курс смотреть бегал на часы, ни у кого таких не было, — пояснила Вера.