Дарья Донцова

Глава 3

Многоэтажная блочная башня, стоявшая недалеко от метро «Молодежная», мало чем отличалась от окружавших ее сестер. Консьержки в подъезде не нашлось, почтовые ящики тут были разрисованы неприличными рисунками, зато у лифта висел листок бумаги, изучив который гости легко узнавали, на каком этаже находится нужная им квартира. Мне предстояло подняться на восьмой.

Палец ткнул в звонок, дверь незамедлительно распахнулась, на пороге показался мужчина, я мгновенно узнала его, в жизни Аристарх оказался невелик ростом, чуть выше меня, зато лицо его было еще красивее.

— Это кто? — растерянно вытаращил он глаза. — Ох и ни фига себе! Я никого в гости не звал!

Не понимая, чем столь удивила хозяина, я спокойно сказала:

— Меня зовут Таня Сергеева, а вас Аристарх Иванович Бабулькин?

Глаза красавчика, словно нашкодившие котята, забегали в разные стороны.

— Ну.., в общем.., да! А как вы узнали?

— Что? Ваше имя?

— Ага.

Я вынула его паспорт.

— Вот.

Лицо Бабулькина пошло пятнами.

— Ничего не понимаю, — выдавил он из себя.

— Если разрешите войти, то я постараюсь все объяснить.

Аристарх заколебался.

— Впрочем, — усмехнулась я, — коли боитесь женщин, можно и на лестнице потолковать.

Бабулькин скривил слишком красивые губы.

— Я и не думал пугаться пожилой женщины.

— Какой? — с негодованием воскликнула я.

— Проходи на кухню, налево по коридору, — протянул хозяин.

* * *

Мне понадобилось около получаса, чтобы более или менее ввести мачо в курс дела. Естественно, я не стала сообщать ему деталей, ни словом не обмолвилась о трупе Никиты Дорофеева, просто сказала:

— Гри предложил мне работать у него секретарем, но, поразмыслив, я решила: служба мне не по плечу…

Аристарх спокойно выслушал меня, потом скривился:

— Так чего ты приперлась?

— Вы, наверное, знаете Григория Семеновича?

— Ну.

— Дайте мне его координаты.

— За каким чертом?

— Деньги отдать хочу.

— Возьми их себе.

— Это невозможно.

— Почему?

— Они чужие.

— Ерунда. , — Вовсе нет.

— Прихватывай штуку и радуйся заработку, я понял, что лавэ тебе очень нужны.

— Кто? — не поняла я слово. — Лаваш?

— Лавэ, — противно захихикал Аристарх, — бабки, хрусты, капуста, они же денежки. Уматывай.

— Вы правы, — холодно ответила я, — я крайне нуждаюсь, но только в честно заработанных средствах, чужого мне не надо.

— Умереть — не встать, — хлопнул себя по бедрам, обтянутым потертыми джинсами, Бабулькин, — ты откуда выпала? Чучундра в противогазе!

Я решила прекратить идиотскую беседу и встала.

— Хорошо, прощайте.

— Ай, молодца, — одобрил Аристарх, — вали домой, правильно, хватай деньжонки, и адью.

— Обязательно найду Рыбаконя! Мне надо вернуть эту тысячу. И потом, бумажник! Там целое состояние.

— И как ты собралась искать дедка? — вдруг заинтересовался противный красавчик.

Я улыбнулась.

— Может, я и кажусь дурой, но на самом деле таковой не являюсь. Фамилия Рыбаконь очень редкая, обращусь в справку, в общем, какая разница, но не успокоюсь, пока не отыщу деда, благо свободного времени у меня полно.

— Давай кошелек.

— Зачем?

— Отдам его Григорию.

— Вы знакомы?! — обрадовалась я.

— Да.

— Говорите адрес.

— Ни к чему, ну.., где портмоне? — прищурился Аристарх.

Я посмотрела на его картинно красивое лицо и решительно ответила:

— Нет. Я лично передам вещь хозяину, вы не владелец кошелька. Если по непонятной причине не желаете сообщить мне координаты Григория Семеновича, то можете просто позвонить ему и сказать обо мне.

Аристарх глубоко вздохнул.

— Давай, давай, не бойся.

— Нет.

— Передам стопудово.

— Нет.

Бабулькин хмыкнул:

— Экая ты недоверчивая.

— Уж извините, — твердо ответила я, — вы не внушаете мне доверия!

Красавец выкатил глаза.

— Я? Тебе?

— Да.

— Офигеть! Ладно, стой тут, сейчас он придет.

— Кто?

— Рыбаконь.

— Григорий Семенович здесь?!

— Где ж ему быть? Спит в своей комнате, косой пенек, — весьма неуважительно сказал Аристарх, — только наберись терпения, эта гнилушка сразу не встанет, пока сообразит, что к чему, прокряхтит, покашляет… Хотел тебе помочь, но коли за вора меня считаешь, то париться тебе тут, пока старый хрыч выползет.

Я прислонилась к стене, Аристарх ушел, потянулись томительные минуты, и тут ожил мобильный.

— Танюшка, — зазвенела Этти, — чего не перезваниваешь? Ну? Как дела?

Я привыкла быть откровенной с Этти: расскажу ей о бедах и делается легче. Вот и сейчас я собралась воскликнуть «ужасно», но тут будто невидимая рука зажала мне рот. Этти тяжело пережила смерть сына, у нее появилась аритмия. Конечно, я частенько «гружу» ее своими проблемами, жалуюсь на безденежье, отсутствие друзей, невозможность найти приличную работу, однако все это, в общем, ерунда. Но как сообщить о трупе Дорофеева?

Стоит ли делиться с Этти ужасной информацией? Свекровь разволнуется, у нее может начаться сердечный приступ.

Внезапно мне стало стыдно. Я — свинья, которая использует добрую Этти в качестве жилетки, вечно ною, жалуюсь. А ведь свекровь никогда не обременяет меня, у нее всегда все отлично.

— Замечательно, — ляпнула я.

— Что? — изумленно воскликнула Этти.

— Я нашла работу, — лихо соврала я, горя желанием доставить лучшей подруге радость, — великолепную!

— Ой! Здорово! Где?

— Потом, — зашептала я, — сейчас как раз оформляюсь, дело долгое, муторное, позвоню позднее.

— Вот отлично! — закричала Этти. — Это надо отметить! Приезжай потом ко мне.

— Не могу.

— Но почему?

— Прямо сейчас велят начинать работать, — продолжала я врать.

Вот почему не люблю лукавить. Стоит один раз сказать не правду, потом придется постоянно лгать, чтобы не поймали и не уличили в нестыковках.

— Ты пришла и осталась?

— Ага.

— Прямо сразу?

— Угу, служба закончится в девять, будет поздно, я поеду домой, — бодро соврала я.

— Ладно, — согласилась Этти, — ясное дело, устанешь. В выходные пересечемся?

— Конечно, — пообещала я.

Этти пожелала мне удачи и отсоединилась, я сунула мобильный в бездонную торбу, услышала покашливание и увидела Гри.

— Ну? — заявил он. — Все сделала? Покалякала с парнем? Пошли на кухню, не стой столбом!

Обычно я стараюсь разговаривать с людьми вежливо и спокойно, но сегодня был тяжелый день, наполненный унижением, страхом и отчаяньем. К тому же, солгав из самых лучших побуждений единственной подруге, я была крайне недовольна собой.

Я вдруг бессвязно завопила:

— Никита.., квартира.., открытая дверь.., тысяча…

Гри молчал, когда фонтан моего красноречия иссяк, дед вдруг спросил:

— Ты чего, нашла Дорофеева?

— Конечно, он был дома.

— Никита оказался в квартире?

Удивленная непонятливостью деда, я уже более спокойно повторила рассказ. Рыбаконь пошел к плите.

— Ты того.., успокойся, — протянул он, — ща мозгами раскинем и поймем, как поступить.

Я набрала полную грудь воздуха, собираясь сказать несколько гневных, но справедливых фраз, но тут раздался звонок в дверь. С ловкостью молодой обезьяны Гри метнулся в прихожую, потом оттуда послышался незнакомый мужской голос, звук шагов, скрип. Я в полнейшем недоумении сидела на кухне. Наконец Гри влетел назад, его седые волосы стояли дыбом, в глазах горел огонь.

— Слушай, — зашептал он, — клиент пришел.

— Мне уйти?

— Дура! — прошипел дед. — Молчи и слушай. Похоже, заявился денежный мешок, у меня в последнее время дела не очень идут, понимаешь? Народ в основном с ерундой прет, за мужем или женой проследить просят, а этот кадр с чем‑то важным причапал. Значит, так! Сейчас идем в комнату и слушаем его.

— Я здесь при чем?

— Ты мой секретарь.

— Нет, спасибо за честь, лучше я отправлюсь домой.

— Дам тебе хорошую зарплату.

— Благодарю, не надо.

— Ты же без денег сидишь!

— Верно, но даже за огромную сумму не соглашусь на некоторую работу и за миллион долларов не стану проституткой.

Гри потер руки.

— Ну, предположим, на рынке продажной любви тебе красная цена двадцать баксов.

— Почему так мало? — возмутилась я.

Гри хмыкнул.

— Объяснять времени нет, но уж поверь моему опыту, на Тверской тебе не заработать, даже не думай об этом.

— Мне и в голову не придет подобное!

— Только что ты сказала про миллиончик.

— Вы меня не так поняли!

Гри нервно оглянулся.

— Потом поспорим, пошли, посидишь в кабинете.

— Нет.

Старичок сморщился и умоляюще протянул:

— Пожалуйста, Таточка.

— Меня зовут Таня.

— Это я так подлизываюсь, — не сдался Гри, — выручи меня. Частный детектив без секретаря — это несерьезно. Наличие помощника показатель стабильности конторы. Я тебе заплачу за услугу, ничего делать не надо, поизображаешь мою сотрудницу, и усе. Сто баксов. Потом домой поедешь! Что тебе стоит, а? Выручи.

Сто долларов за такую ерунду? Сумма меня впечатлила, и потом, что плохого случится от моего пребывания в качестве безгласной свидетельницы?

— Ладно, — кивнула я, — согласна.

— Ты просто киса, — шепнул Гри, вытолкнул меня из кухни, проволок по коридору и впихнул в комнату, оборудованную под кабинет. Сидевший на диване мужчина встал.

— Это моя помощница, Таня, правая рука, — улыбнулся Гри. — Вы не возражаете против ее присутствия, Андрей Львович?

— Нет, — нервно ответил гость, — только мое дело крайне деликатное.

— Не беспокойтесь, — улыбнулся Гри, — мы умеем хранить секреты.

— Да, — забормотал Андрей Львович, — я хотел найти профессионала высшего класса, хотя, честно говоря, слегка удивлен. Вижу немолодого человека, а Таня…

Он замолчал.

Мне стало обидно.

— Вы хотели сказать, несколько толстовата?

Андрей Львович порозовел.

— Полнота для маскировки, — ляпнула я, совершенно не понимая, отчего меня понесло по кочкам, — чтобы никто не догадался, кем я работаю.

— Ладно, — прервал меня Гри, — ежели вас не устраивает мой возраст и Танина весовая категория, можем распрощаться сразу.

— Нет, — испугался Андрей Львович, — я никого не хотел обидеть, просто к слову пришлось. Только дело тонкое и цена…

— Я дорого стою, — пояснил Гри, — если вам не по карману, то могу посоветовать одного из своих коллег, берет дешево, правда, не всегда справляется с заданием, но это уже детали, главное, просит копейки.

Андрей Львович вынул из кармана блокнотик с ручкой, черкнул что‑то на бумажке, положил листок перед Гри и спросил:

— Столько?

Старик спокойно написал в свою очередь что‑то на бумаге и отдал гостю.

— Нет, вот эта цифра.

Андрей Львович глубоко вздохнул:

— А если вы не справитесь?

Гри пожал плечами.

— Такого еще не случалось. Но теоретически все возможно, я беру гонорар лишь после завершения дела.

Сейчас дадите мне тысячу долларов на расходы. Естественно, я представлю отчет об использовании данных средств: чеки, квитанции, в случае неудачи вы рискуете малой суммой.

Андрей Львович вытащил из кармана платок, промокнул лоб и решился.

— Ладно, я согласен.

— Тогда начинайте, — велел Гри, — я весь внимание.

Андрей Львович раскрыл портфель и положил перед Гри стопку открыток.

— Смотрите, они приходили в течение двух недель.

Гри взял сверху одну и прочитал:

— «Осталось четырнадцать дней…» До чего?

— Сам не знаю, — пожал плечами клиент, — каждое утро я открывал почтовый ящик, а оттуда вываливалось очередное послание. Текст стандартный, менялось лишь количество дней. Тринадцать, двенадцать, одиннадцать…

А сегодня вот что пришло.

И он сунул Гри почтовую карточку. Дедок взял ее и пробормотал:

— «Срок истек, осталось ноль дней». А что внизу нарисовано?

— По‑моему, гроб! — нервно вскрикнул Андрей Львович.

— Думается, вы абсолютно правы, — протянул Гри, — очень похоже на домовину, надо же, и крестик на крышечке имеется.

— Омерзительная графика, — передернулся Андрей Львович, — и теперь я хочу знать, кто сей шутник!

— Живете один? — быстро поинтересовался Гри.

— Нет, с Верой, это моя жена.

— Почему же вы решили, что открытки адресованы вам?

Андрей Львович растерялся.

— Не знаю, почту всегда вынимаю я, отчего‑то подумал, что это надо мной издеваются. Вера не работает, ведет домашнее хозяйство, она нигде не бывает, подруг у нее практически нет…

— А вы что делаете?

— Преподаю в вузе, кроме того, готовлю абитуриентов к поступлению, занимаюсь частным репетиторством.

У меня огромный круг общения, честно говоря, я подозреваю кое‑кого…

— А именно?

— Я отказался не так давно от ученицы, — сообщил Андрей Львович, — ее не удалось подготовить даже мне.

Поймите, я высококлассный репетитор, у которого поступает сто процентов обучающихся. Но надо начинать заниматься в восьмом классе, за три года до вступительных экзаменов. Школа сейчас не дает никаких знаний.

Да, я стою дорого, но натаскиваю ребенка, а потом вталкиваю оболтуса в вуз. Никогда не беру никого за полгода до поступления. Но тут бес меня попутал, приятель очень просил, уговаривал: «Сделай ради меня, хорошая девочка, умненькая, старательная», вот я и поступился принципами. А в результате, — гость махнул рукой, — четыре месяца позанимался, а дальше не смог. Родители очень злились, мать все кричала: «Безумные доллары за час брали, пять раз в неделю ходили, а теперь в кусты?!» Вот я и думаю, может, они решили отомстить? Вы только точно разузнайте, кто именно, а дальше уж я сам разберусь, есть у меня кое‑какие приятели, покажут поганцам небо в алмазах.

— Имена, фамилию и адрес родителей девочки скажите, — потребовал Гри.

— Самсоновы, Надежда Павловна, Игорь Сергеевич и Катя. Живут недалеко от метро «Тульская», считайте, самый центр, вот их координаты вместе с телефоном.

— Хорошо, — кивнул Гри. — Работаете дома?

— Нет, — помотал головой Андрей Львович, — по всей Москве катаюсь, от Теплого Стана до Митина.

— И много учеников сейчас имеете?

— Десять.

— Со всеми пять дней в неделю занимаетесь?

— Нет, с Катей просто была экстремальная ситуация.

С остальными по три раза в неделю уроки. Но занят я капитально, сами посчитайте, десять детей трижды в семидневку, получается шестьдесят часов.

— Почему шестьдесят?! — изумился Гри. — Насколько я понимаю, трижды десять это тридцать, но у меня проблемы с математикой, может, я что‑то путаю?

Андрей Львович мрачно улыбнулся:

— Нет, верно, только мы занимаемся по два часа.

— А тридцать долларов стоит весь урок?

— Шестьдесят минут, — ответил преподаватель, — поверьте, я еще не так дорого беру, кое‑кто по полсотни заламывает за академический час.

В моей голове заметались цифры. Значит, десять детей по два часа, трижды в неделю и впрямь выходит шестьдесят часов. Теперь помножим шестьдесят на тридцать. Мама моя! Получается тысяча восемьсот баксов!

В месяце четыре недели, в некоторых случается и пять.

Ну и ну, Андрей Львович имеет от семи двухсот до девяти тысяч долларов. Ничего себе! За недолгое время, что работала в школе, я получила один раз предложение частным образом позаниматься с «митрофаном», его мать пообещала мне сто рублей за час, ходить следовало к двоечнику по субботам, просто курам на смех заработок, а тут такие деньжищи!

Не подозревавший о моих расчетах педагог спокойно вещал дальше:

— С остальными детьми полный порядок, мы встречаемся давно, абитуриенты абсолютно готовы, могу с уверенностью сказать, те, кому в этом году поступать, легко преодолеют планку. С их родителями у меня полный контакт, никаких проблем. Неприятности случились лишь с Самсоновыми, наверное, это они надо мной издеваются! Надо же, такое придумать! Открытки, гроб…

Ну и шутники! Если вы точно выясните, что именно они хамят…

— Хорошо, — прервал его Гри, — все ясно, начнем работу, если возникнут вопросы, обязательно вам позвоню. Таня проводит вас.

— Уж постарайтесь, — вздохнул Андрей Львович, — а то, не ровен час, новую гадость придумают, Вера очень напугана. Вот тысяча долларов, как просили…

Мне пришлось довести Андрея Львовича до выхода.

Репетитор натянул плащ и неожиданно улыбнулся.

— Вы не толстая, просто в теле, кстати, я всегда останавливаю взгляд на крупных дамах.

Я улыбнулась, Андрей Львович явно старался понравиться помощнице детектива, наверное, хочет, чтобы побыстрей справились с его заданием.

— Мне же не в балете танцевать, — вырвалось у меня.

— И то верно, — подхватил клиент, захлопывая дверь.

Повернув ключ в замке, я уставилась в овальное зеркало, висящее на стене. Да уж, на балерину я мало похожа, скорей на циркового слона. Чего греха таить, очень хочется стать тоненькой, гибкой, как веточка, да видно — не судьба.

— Таня! — крикнул Гри. — Ты где?

— Здесь, — отозвалась я и вернулась в кабинет.

— Садись, — велел Гри, — слушай.

Потом он схватил телефон, быстро набрал номер и сказал:

— Добрый день, можно Надежду Павловну? Еще раз здравствуйте. Мы с вами незнакомы, поэтому прошу прощения за звонок, но вот какое дело. У меня есть сотрудница, а у нее дочь, которая собирается заниматься с Андреем Львовичем Калягиным, хочет поступить в институт…

Повисло молчание, из трубки до меня долетел бурный писк. Очевидно, Надежда Павловна яростно выражала негодование.

— Можно она к вам подъедет? — вклинился в поток слов Гри. — А то деньги просят жуткие, хочется узнать о репетиторе побольше…

Трубка вновь разразилась противным чириканьем.

— Ее зовут Таня, — объяснил Гри, — уже бежит.